Как животные помогают человеку излечиться или свободу попугаям!

Очень часто и очень много пишут о том, как животные помогают человеку излечиться от той или иной болезни. Взять хотя бы кошек — их особое биополе, или что-то вроде этого, и от головной боли помогает, и на сердце благотворно действует. Всё это так, никто не спорит. Но почему-то до обидного мало внимания уделяется тому, какую огромную психологическую помощь могут оказать нам братья наши меньшие.

Историю знаю не понаслышке, с моей двоюродной сестрой произошла. Так вышло, что, когда Кристинка была в пятом классе, её семье неожиданно пришлось переехать в другой город. Для девчонки это было двойным психологическим ударом: во-первых, развод родителей, а во-вторых, представьте сами — в одночасье лишиться всех своих подруг и знакомых, с которыми тесно общалась несколько лет.

И потому неудивительно, что Кристина практически полностью замкнулась в себе, из жизнерадостного человечка, этакого «парня в юбке», как её всегда называли, превратилась в царевну Несмеяну. Нет, она вовсе не стала истеричкой и не лила слёзы по каждому поводу и без оного, просто ей всё стало как-то… индифферентно. По барабану, проще говоря. Могла целыми днями, даже неделями, просиживать в углу за книжкой, не интересовалась ни общением со сверстниками, ни обычными девчоночьими прибамбасами — чем там мелкие в одиннадцать лет увлекаются?

Мать Кристинкина, тётка далеко не глупая, сразу сообразила: нужно что-то делать, пока из ребёнка бяка-бука не выросла или ещё что похуже. В те далёкие времена люди даже понятия не имели, что это за зверь такой — психотерапевт, а потому по совету знакомого педагога Нелли обратилась за помощью к зверюге обычному. Ну, не совсем, конечно, зверюге. По причине некоторых условий ни кошку, ни тем более собаку завести было никак невозможно, а потому тётка подсуетилась и нашла где-то попугая. Причём попугая говорящего, которого в провинции найти тоже было не так-то просто. Поначалу Кристина отнеслась к «обновке» так же, как относилась ко всему в последнее время,— то есть безразлично. Но шло время...

«Орлёнок, орлёнок…»

Описывать в подробностях всю историю болезни, чудесного выздоровления и последующей дружбы девочки с попугаем нет смысла, да и вряд ли это возможно, но некоторые моменты стоит отметить. Для начала хочу сказать, что Константин Викторович (ничего себе имечко для птицы, э?) сперва знал всего лишь две фразы: «Здррравствуйте, товарррищи!» и «Миррр! Трруд! Май!». Что и говорить, политически подкованная была птица. Но, как говорится, с кем поведёшься.

Спустя примерно две недели Ковик (так его сокращённо стали называть в семье), видимо проникшись безотчётным доверием к Кристинке, поведал ей стрррашную тайну: «Мирр — грррязь, труд — мрррак, но вот май — крррут!» Дальше — хуже. Немногочисленных подруг Нелли попугай иначе, чем «грымзами», не называл. Ну, что-то вроде: «Какая грымза припёрлась!» или «Грымза, кинь круассан!». Кристинка угорала со смеху, тётка сгорала со стыда, накидывала на клетку наволочку, но и оттуда время от времени проскальзывало презрительное: «Крррысы кошмарррные!» Зато к сестрёнке Ковик иначе, чем «Красотуля Кристи!», не обращался.

И Кристинка стала потихоньку оживать. Нет, оптимизм и былое веселье вовсе не вернулись к ней в одночасье, но и наглухо замыкаться в себе она перестала. Довольно часто начала откладывать книжки в сторону и о чём-то часами шептаться с попугаем. Нелли, видя такое дело, не мешала, даже не вслушивалась в разговоры, боясь спугнуть настроение дочери. А когда однажды, придя с работы, увидела у Кристинки в гостях первую за столь долгое время подружку (ну, или пока только знакомую), так и вовсе едва не прослезилась. Честное слово, если бы в то время в СССР существовали круассаны, попугай наконец-то сподобился бы их отведать.

А однажды Ковик впал в жестокую немилость. Произошло это совершенно случайно. После обычного для всех подобных птиц заявления «Свободу попугаям!» Ковика на пару часов в день стали выпускать из клетки, чем тот охотно и пользовался, свободно летая по комнате и время от времени присаживаясь к Кристинке на плечо. Но как-то раз за ним не уследили, попугай выпорхнул на кухню и по наивности своей приземлился прямо на горячую сковородку, ожидавшую очередного блина.… Ковику было больно.

Ковик пищал, стонал и ругался такими трёхэтажными фразами, которые и от пьяных матросов редко услышишь. А потом, естественно, заболел. Кристинка плакала, смазывала птице лапки какими-то мазями и маслами, одновременно убеждая мать, что к ненормативной лексике попугая она не имеет никакого отношения, и вообще, мало ли где он жил до них… Нелли была непреклонна: как только попугай выздоровеет (если, конечно, выздоровеет), хулигана немедленно продадут в хорошие руки. Её уверенность держалась около недели, потом потихоньку начала сходить на нет: дочь всё чаще стала впадать в своё прежнее безразличное состояние.

Но окончательно сдалась тётка только тогда, когда однажды Ковик, почувствовав её приближение, приоткрыл один глаз и хрипло, умирающим голосом попытался затянуть: «Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца». Затем последовала «Песнь о Вещем Олеге» и «Бородино». Нелли так и села на стул от смеха. Оказывается, дочери, когда было скучно одной заданные на дом стихи учить, она подключала к этому попугая. Так и подружились. Кстати говоря, даже исполняемая Ковиком время от времени «Мурка» не смогла испортить ситуацию…

В общем-то, вывод из этой истории прост. Не забывая о том, что время любые раны лечит, я более чем уверен, что без Ковика у сестры этого времени ушло бы гораздо больше.